Израиль должен повторно оккупировать сектор Газа и рассмотреть вопрос о восстановлении еврейских общин в прибрежном террористическом анклаве, если страна хочет предотвратить еще одно событие 7 октября, заявил профессор Исраэль (Роберт) Ауман.
В беседе 93-летний лауреат Нобелевской премии заявил, что Израиль не только должен “фактически удалить ХАМАС из сектора Газа”, но и извлечь уроки из своей ошибки, заключающейся в том, что он вообще ушел. “Событием, которое привело к нынешней ситуации, стало размежевание”, – говорит Ауман об одностороннем уходе Израиля из сектора Газа в 2005 году, в результате которого 9000 евреев были изгнаны из своих домов – многие из которых были снова изгнаны после резни, устроенной ХАМАСом. “Давайте сделаем из этого выводы. Было бы неправильно допустить повторную ошибку. Конечно, нам не следует делать этого на Западном берегу/Иудее и Самарии – какой бы термин вы ни предпочитали – и нам не следует делать это снова в секторе Газа”.
Ауман, получивший Нобелевскую премию вместе с Томасом Шеллингом за работу о конфликтах и сотрудничестве посредством анализа теории игр, предлагает Израилю установить военное присутствие в секторе Газа и изучить возможность переселения туда граждан, аналогично тому, что он сделал на Западном берегу. “Есть люди, которые называют то, что мы делаем на Западном берегу, “оккупацией”, и это так и есть”, – говорит он.
Голос Аумана мягкий и спокойный; и морщинки возле его глаз кажутся улыбающимися, независимо от темы. “Мы находимся [на Западном берегу] уже 57 лет и до сих пор не аннексировали его, – говорит он, поглаживая свою длинную белую бороду. – Это нехорошо. Мы должны хотя бы заявить о своей легитимности. Но, по крайней мере, мы там физически. Нам труднее вывести войска из-за тех людей, которые там живут”.
“Это теория игр”, – продолжает он. – Мы даем себе стимул остаться на Западном берегу. Одним из важнейших принципов теории игр является принцип стимулов”.
Ауман считает, что интенсивная кампания в защиту похищенных имеет важное значение, но он опасается, что это может непреднамеренно усилить ХАМАС, показав ему степень общественной обеспокоенности. Это может привести к тому, что ХАМАС выдвинет неприемлемые требования, что в конечном итоге нанесет ущерб военным усилиям Израиля.
Семьи “дают понять ХАМАСу, что это очень, очень, очень важно для нас. И они дают понять, что это даже важнее, чем есть на самом деле, и в результате этого ХАМАС требует положить конец войне. Они все еще у власти в секторе Газа, и с этим мы не можем согласиться”, – заявил Ауман.
“Если вы хотите купить дом по разумной цене, и вы посещаете квартиру, и там есть агент по недвижимости и владелец, вы не выходите на крыльцо и не говорите: “Какой красивый, величественный вид”. Это тоже теория игр: вы даете стимул другой стороне запросить больше”, – говорит он. – Это то, чем занимаются семьи похищенных. Они стреляют себе в ногу. Они стреляют нам в ногу. Я хочу, чтобы похищенные вернулись, но не ценой поражения в войне”.
Ауман признает, что мир против нас. Но он считает, что более серьезная проблема в том, что мы настроены против самих себя. “Мы говорим: “Бе-яхад ненацеах” (“Вместе победим”). Но мы не бе-яхад”.
Он излагает теорию игр в терминах, которые можно легко понять: в игре может участвовать любое количество игроков, даже до миллиона, но их должно быть как минимум двое. Каждый игрок в разной степени влияет на других, преследуя разные, иногда противоположные цели. Теорию можно применять в различных сценариях: от таких видов спорта, как футбол (где команды представляют игроков), до геополитических конфликтов, таких как “игра” между Израилем и ХАМАСом.
Суть заключается в выработке стратегии, позволяющей максимизировать личную выгоду, признавая при этом, что другие делают то же самое.
“Вы хотите сделать все возможное для себя, принимая во внимание, что другие игроки тоже пытаются сделать то же самое – делают то, что лучше для них самих, а не для вас”, – заметил Ауман. “Есть формулы и стратегии”, – добавил он, – и, как правило, вы всегда хотите получить как можно больше информации о своем оппоненте”. Но реальное применение теории игр может оказаться непростым. “Люди не обязательно делают то, что оптимально”, – отметил он с улыбкой.
“Я думаю, что люди должны делать то, что им нравится, потому что, то, что им нравится делать, – это то, что они делают хорошо, а то, что они делают хорошо, – это то, что им нравится делать”, – отметил Ауман, вспоминая свое детство в Бруклине, Нью-Йорк. Он говорит, что родители отправили его брата изучать бухгалтерский учет, когда он хотел стать журналистом. Вскоре после того, как его брат получил степень, он оставил бухгалтерский учет и стал журналистом и редактором. “Я сказал своим детям, что мы как родители накрыли шведский стол: “Теперь вы можете выбирать из него все, что захотите””.
Ауман, родившийся во Франкфурте, Германия, говорит, что он не вырос в сионистской семье. Напротив, его родители, которые были одновременно религиозными и образованными, были членами “Агудат Исраэль” и “противились сионизму”. Но после Войны за независимость и борьбы за государство против британцев и арабов Израиль “захватил наше воображение, и мы сделали поворот на 180 градусов”.
Его старший брат переехал в Израиль в 1951 году, а Ауман приехал пять лет спустя. Вскоре после этого его мать тоже совершила алию.
“Я приехал в разгар Синайской кампании, и мы ехали на такси из аэропорта Лод в Иерусалим посреди ночи – безлунной ночи – без света”, – вспоминает он. “Мы были обеспокоены тем, что нас бомбили египетские ВВС”. Затем он смеется. Небольшой рост, мягкий смех.
“Знаете, – говорит он нам, – это все та же дорога, более или менее. Может быть, ее немного улучшили или расширили. А в Иерусалиме в то время был один светофор на углу Яффо и Кинг Джордж. И он не работал. Ничего не изменилось”.
Несмотря на войну в Газе, Ауман верит, что мир возможен.
“Я устал от борьбы”, – говорит он. Мы воюем уже более 100 лет, а мир воюет уже тысячи лет”.
“Война – это единственная цена человеческой истории. Это ужасно”, – продолжает он. “В этой стране достаточно места для них и для нас”.
Он говорит, что одним из положений соглашения в Осло было образование: Израиль должен учить своих детей ладить с арабами и наоборот. Но Израиль никогда не настаивал на этом, и “это было большой ошибкой с нашей стороны”.
“В этом конфликте обе стороны продвигают свои цели изо всех сил, но каковы эти цели? Наша цель, конечно, не в том, чтобы уничтожить арабов. Их цель есть, но “они” не являются единым целым”.
“Их детей учат ненавидеть нас, их учат желать изгнать нас, – заключает он. – Вот что мы должны изменить”.
